Глобальные стратеги и экономисты Sberbank CIB, «ВТБ Капитала» и «Ренессанс Капитала» на конференции Bloomberg и «Михайлов и Партнеры» Back to business: Russia 2015, прошедшей в конце сентября в Лондоне, обсудили финансовый ландшафт российского рынка.
Модератор: Как выглядит новый ландшафт финансового рынка России?
Нил Маккиннон (НМ): Санкции очень осложнили процессы в финансовой и банковской индустрии в России — это касается международного бизнеса, естественно. Россия потеряла часть своей инвестиционной привлекательности еще до возвращения Крыма и событий на Украине, рынок ценных бумаг резко обвалился. Не столько из-за внутренних факторов, сколько из-за ужасной ситуации на всех развивающихся рынках, включая валюты и ценные бумаги. Возможно,изменения в банковском секторе и так были неизбежны, но политические события стали катализатором и поворотом России к Азии, к Китаю.
Чарльз Робертсон (ЧР): Есть несколько моментов, которые следует упомянуть. Во-первых, демографическая ситуация в России, где произошло самое сильное снижение количества населения работоспособного возраста среди развивающихся стран: более 6% в последние пять лет; на Украине и в Болгарии ситуация еще хуже, и Крым тут не помогает.
Это особенно ощутимо при отсутствии безработицы: в России один из самых низких ее уровней в мире. И поэтому требуются изменения в бизнесе. В Германии эта проблема решается за счет сирийских иммигрантов. Но в России нужно изменить то, как люди работают и повысить их производительность. Для этого нужны иностранные инвестиции. Некоторые из них были урезаны, некоторые нет, и до сих пор иностранные инвестиции остаются одним из приоритетов Путина.
Еще один путь — можно изменить структуру экономики за счет малого и среднего бизнеса. Путин планирует сделать Россию 20-й (сейчас она 62-я) в списке самых конкурентоспособных экономик в мире к 2018 году.
Другая тема — это нефть. Тут произошла роковая перемена. В 70-х цены на нефть составляли 1% мирового ВВП. Затем во время Иранской революции эта цифра достигла 7-8% — на нефть уходило больше денег, чем на здравоохранение, образование. Это была катастрофа. Начинается рецессия и падение спроса, цена снова падает. Когда цена растет, растут и поставки — из Мексики, с Аляски, с Северного моря. 10 лет — слишком много поставок, недостаточно спроса. Китай развивает экономику, появляется спрос. А теперь весь цикл снова повторяется. К поставкам подключается сланцевый газ, спрос падает. Мой прогноз — баррель нефти в ближайшие 10 лет будет стоить максимум $45-50. И это означает для России неизбежные перемены. Россия должна меньше думать об энергии и полезных ископаемых, больше о новых технологиях и развитии средних и малых бизнесов.
Кингсмилл Бонд (КБ): Рост экономики только за счет сырьевых поставок закончился. Сложилась непростая ситуация, и вызовы текущего периода трудно недооценить. Однако есть и позитивный момент: в центре внимания должны оказаться проекты с более высокой добавленной стоимостью. К плюсам можно отнести и стимулы к развитию инноваций, чем мы и занимаемся в Сбербанке: необходимо предлагать внутренние решения для страны, если иностранные компании по-прежнему будут воздерживаться от сотрудничества с Россией.
ЧР: Традиционный маркер для переломных моментов — это когда инвестиционные банки закрывают свои операции. И уход Дойче банка — хороший сигнал в потенциале. Я бы призывал все банки уходить как можно быстрее, пусть Goldman Sachs тоже закрывает свои операции. Я призываю вас не терять надежду: когда-то для нас наступит прекрасное время, когда мы сможем воспользоваться потрясающими возможностями на фоне всеобщего пессимизма. Главное — не отчаиваться.
А что вы думаете по поводу курса рубля? Куда он движется?
КБ: Учитывая падение цен на нефть, работа с поддержанием рубля была проделана фантастическая. По сравнению с 1999 годом, когда рубль достиг минимума, сейчас мы имеем дело с относительно небольшим кризисом. И мы наблюдаем иной подход со стороны правительства. Это означает профицит счета текущих операций, стабильный бюджет (который, возможно, потребует налогообложения нефтегазовых компаний). Тем не менее принимаемые меры вовсе не гарантируют, что рубль снова станет сильным, хотя инфляция будет контролироваться.
Что предпринимает ФРС США в отношении России и других развивающихся рынков?
КБ: Россия не представляет для ФРС США такого же интереса, как другие развивающиеся рынки, например, как Турция.
Как будут развиваться российско-китайские отношения? Сможет ли Китай заменить России Запад?
ЧР: Китайцы будут покупать российский газ, но взамен поставлять в Россию всевозможные товары, вроде мобильных телефонов и строительных услуг. Это очень умный ход со стороны Китая, и они уже практикуют это с Анголой, покупая там нефть. Китай никогда не инвестировал в Россию, и этот интерес зародился только сейчас и пока мало проявился.
КБ: Для России Китай — это хороший выбор в текущей ситуации. В ближайшие годы будут расти инвестиции и банковская активность между двумя экономиками. Пока же Китай и другие страны Азии не могут полностью заменить инвестиции и торговые отношения с Западом, но, возможно, ситуация изменится позже.
НМ: Россия не столько пытается повернуться лицом к Китаю, сколько расширить число своих партнеров. На форуме в Санкт-Петербурге было много партнеров из стран Персидского залива. Есть разговор о покупке нефти у Ирана и перепоставке ее в ЕС. Россия уже построила ядерный реактор для Ирана, и впереди еще много всего. Иран может стать многообещающим партнером для России.
А если сравнить Бразилию и Россию?
ЧР: Я думаю, что Бразилия тоже недалека от низшей точки цикла. И когда местная валюта сильно упадет в цене, конкурентоспобность увеличится и ситуация улучшится. Так же, как и в России. Я думаю, что Россия все же в лучшей ситуации, пока в Бразилии у власти президент с левыми взглядами. Впрочем, возможно, новые выборы и приход другой власти поспособствуют росту экономики страны. У России такая перспектива не намечается.
НМ: Я считаю, что Россию нельзя сравнивать с латиноамериканскими странами, в частности с Бразилией, хотя бы она и являлась частью БРИКС. Настоящий риск для России и для всех нас впереди — это нижняя фаза глобального экономического цикла в 2016 году, когда мировая торговля продолжит сокращаться, а протекционизм — наращиваться.
