В четверг, 23 марта, председатель совета директоров ABH Holdings S.A. Петр Авен выступил в Лектории № 57 на Знаменке с лекцией о реформах 90-х годов, в которых он принимал непосредственное участие. FinBuzz приводит основные тезисы его выступления.
Советская политэкономика была наукой о несуществующей стране. Ни страны такой не было, ни законов таких не было, но тем не менее нас этому всему долго учили. Вообще вся история об устройстве советской жизни — это большой миф. Поздний СССР был очень сложной моделью, мне не очень симпатичной, но в чем-то выдающейся.
Команду Гайдара сформировали лучшие ученики тех лет, которые учились по западным книжкам.
Только в начале 80-х годов появилась возможность получить какую-то информацию о государственных финансах и понимать, что вообще происходит в стране. Я был аспирантом академика Шаталина, и главное, что делали наши учителя — они давали нам возможность реально попытаться понять, что вообще кругом происходит. И первый вывод, который мы тогда сделали для себя, и то, что, мне кажется, не вполне понимают сейчас, говоря о Советском Союзе — один из первых и главных мифов был миф о том, что у СССР была командная, плановая экономика. Это была значительно более сложная конструкция. Была экономика торга, когда на самом деле у центра были разные ресурсы, которые можно было в этот торг предоставлять — это деньги, фонды, кирпичи, сталь, личные одолжения, государственные премии директорам, поездки за границу, автомобили, а у директора были обязательства выполнять планы, чтобы начальство было довольно.
Есть большой миф о том, что сталинская экономика была успешной — это абсолютная ложь. Экономика России была самой большой относительно мира в 1913 году (по разным оценкам, Российская империя производила от 8 до 9% мирового ВВП). После гражданской войны все это упало до 5-6% и реально никогда не росло. Доля СССР в мировом производстве всегда падала при Сталине. Когда команда Гайдара пришла, в первый год Россия производила где-то 5% мирового ВВП, потом еще меньше, сейчас мы производим меньше 2%. Реальное такое падение началось в конце 50-х годов. Лучшей пятилеткой была либо последняя пятилетка Хрущева (1960-64 гг.), либо первая пятилетка Брежнева (1965-70 гг.). Это был период золотого века Советского Союза.
Наши учителя хорошо понимали, куда все это идет. Начиная с 1982-1983 года было понятно, что что-то будет происходить. Власть совершенно неизбежно должна была дать какую-то свободу, потому что в это время уже появились все экономические учебники. Начали формироваться в том числе неформальные команды, которые пытались разобраться в том, что происходит. Команда Гайдара — это выпускники МГУ разных лет, в основном все окончили факультет кибернетики, кафедру математического анализа и экономики. Познакомившись в университете, мы стали неформально собираться. Полагаю, если бы это было лет на десять раньше, нас бы пересажали всех, но уже было ощущение, что кому-то придется заниматься экономикой.
Я думаю, что причина того, что в 60-е годы был такой рывок, связана с тем, что мы нашли нефть. Если бы мы в 1961-1962 году не нашли нефть, мне кажется, что ситуацию нулевых темпов роста мы бы получили не в 1989 году, а в 1979-м — лет на десять раньше. С одной стороны, то, что нашли нефть, дало возможность получить деньги. Это не меняло ситуацию страны в целом, но изменило ситуацию в больших городах. Москва благодаря нефтяным деньгам стала жить лучше. Но потом все это сошло на нет — с 1985 года цены на нефть стали падать, в 1986 году они обрушились, и в Москве ситуация стала совсем другой. В 1989 году были абсолютно пустые полки в магазинах.
Первая и главная причина всех больших изменений состояла в том, что московская верхушка, которая на самом деле покупалась продуктами, перестала их получать. Первая и главная причина вообще любой революции — то, что элита не хочет жить так, как она жила. Первая причина катастрофы Советского Союза — то, что элита не захотела так жить. Более глубокая причина — то, что экономика стала сложной и поэтому перестала быть управляемой, нефти не было, а идеологически для поколения новых лидеров истории про коммунизм были уже полным мифом, они в это не верили.
В этот момент оказалось, что команда Гайдара была единственным более-менее готовым коллективом, который имел какую-то экономическую программу.
Я бы не сказал, что вся плановая экономика была мифом. Был контроль цен — цены назначались государством, что определяло тотальный дефицит, потому что цены были низкими. Была полностью централизованная внешняя торговля, продавало только государство. Была неконвертируемая валюта, более того, была уголовная статья за хранение валюты.
И конфликт, что страна де-факто неуправляемая, а свободы никакой нет, был неизбежен. Поэтому все направления экономической мысли была направлены только на либерализацию в разных сферах.
Когда все пошло совсем плохо, в 1986 году нас позвал Шаталин и сказал, что через три года вообще все грохнется, пишите программу реформ. Мы пригласили к написанию программы реформ крупных западных экономистов.
Либерализация и приватизация экономики были основными направлениями. Мне досталась миссия сделать свободной внешнюю торговлю, сделать рубль конвертируемым; Чубайсу досталась приватизация; Гайдар занимался государственными финансами.
Когда я уже стал министром, недели через две после этого, у меня был написан указ о либерализации внешней торговли и весь пакет нормативных документов по конвертируемости рубля. И я в Верховном Совете на пленарном заседании рассказывал о том, как все это будет. Мне 36 лет, там сидит человек 200, я рассказываю им, что в Москве будут обменные пункты, и они начинают смеяться. Я остановился в недоумении, встает один доктор наук и говорит: «Молодой человек, вы же понимаете, что вы сумасшедший?» Я спрашиваю: «Почему?» Он: «Вы думаете, что можно вот так спокойно пойти отдать рубли и получить доллары? Вы что, идиот? Вы понимаете, что долларов не хватит?»
У меня было совещание, в котором принимали участие заместители министров союзного министерства финансов и российского. И я им рассказываю по пунктам, как будет работать валютная биржа, как будет курс определяться. И потом поднимает руку один замминистра и говорит: «Мы все понимаем — биржа, торговля… Но все-таки курс-то какой будет, цифры вы определили?»
Чего мы не знали до самого конца — это золотовалютные резервы. Это была абсолютная тайна.
Первое донесение, которое я получаю, став министром и подписав бумагу о допуске к секретной информации — что все деньги, которые есть у нас в распоряжении, 60 млн долларов — это одна треть дневного импорта. Каждые три дня мы с Гайдаром ехали ночью в американское посольство и говорили, что мы точно заплатим, дайте нам полгода.
Безусловно были допущены большие ошибки, они неизбежны. Я считаю, что в плане либерализации в общем-то все было сделано нормально.
Сейчас существует такой миф, что Гайдар потратил деньги народа, но на самом деле все сбережения населения были потрачены до нас правительством Павлова. Когда мы пришли, денег на счетах не было. И я считаю, что одной из больших ошибок нашего правительства было то, что мы это открыто не признали. Мы не признали нашу ответственность за то, что вообще-то эти деньги государство украло, и мы как власть за это отвечаем. Мы перед западными странами признали долги, а перед своим народом не признали. Это безусловная ошибка.
Вторая вещь, которая тоже оказалась на обочине — это социальная сфера. Мы не успели до нее дойти.
Я считаю, что приватизация была очень несправедливая. Это ужасная ошибка была. Несправедливая раздача кусков государственной собственности, когда просто подарили «Юкос» Ходорковскому, а «Норильский никель» Потанину — это не просто несправедливо, это за пределами добра и зла, полная дискредитация либеральных ценностей. Люди, которые пришли как либералы, взяли и раздали все. Я считаю, что негативное отношение к либеральным реформам сформировалось именно по этой причине — и это хуже всего, это на многие годы подорвало ценностную базу либерализма. Это, на мой взгляд, чудовищная ошибка.
Один из уроков, который я для себя извлек, работая полтора года во власти — коридор возможностей намного уже, чем кажется со стороны. Он очень узкий.
Всех экономистов в мое время учили не деньги зарабатывать, а думать о том, как изменить страну.
Фото: Светлана Беканова
